Собачья жизнь... Их судьбы... Жизнь первая

Светлана Чернявская

Не могу обойти эту тему вниманием. Собаки меня любят, и любовь эта взаимна. Не могу сдержать улыбку, наблюдая, как иной пес с деловым видом переходит дорогу по переходу, а затем чинно и сосредоточенно трусит по своим собачьим делам.

Трижды столкнула судьба мою человеческую жизнь с их – собачьей жизнью и судьбой очень близко.

Жизнь первая. Бонго.

Неприятные события поселили в мою голову мысль, что в доме должна быть собака. Моя дочь в то время была еще маленькой и училась в начальных классах школы. А жизнь практически каждой женщины в памятные советские времена была постоянным сражением с собой: находясь на работе, мы думали о доме, а дома вспоминали предстоящие рабочие будни. Нереально было оставить работу и «жить на одну зарплату» (помните это пожелание?) Приходилось иногда оставлять ребенка одного дома, выдав ему наставления, когда пить таблетки, а когда - горячий чай…Непростительно! Груз этой вины живет со мной постоянно и со мной же умрет.

В один из сентябрьских дней моя маленькая дочь сказала мне, что кто-то пытался открыть квартиру в то время, когда она там находилась одна, а я занималась ну очень важными делами городского масштаба. Через несколько дней это повторилось вновь. Мне стало страшно от мысли, которую даже невозможно было воплотить в воображение , что могло бы произойти. И я сказала: «Давайте возьмем собаку. Муж моей сестры занимается разведением овчарок. Вот у него и возьмем щенка». «Овчарку - в дом? Еще одну?»- по-своему пошутил мой бывший муж.

Как бы там ни было, сколько бы мы не спорили, но в период ноябрьских праздников отправились всей семьей в другой город в гости. Планировали обсудить там и эту тему. Щенки, конечно, были уже пристроены. Остался один. Это был высокий в холке «мальчишка-подросток» 10 месяцев от роду, худой как велосипед, с беззаботным легким характером, с постоянным желанием что-то поесть. Дом у моих родственников одноэтажный, расположен в пригороде. Окна кухни выходят во двор, а под окном – вишня, которую Бонго иногда объедал, встав на задние лапы. Так его назвали – "антилопным" именем. В детстве он переболел энтеритом, поэтому никому его не удалось продать. Хотя родословная у него была хоть куда! Дед – чемпион мира, а бабушка –чемпионка Европы в своих собачьих видах соревнований.

В один из гостевых дней утром я сидела за столом в кухне; взгляд мой непроизвольно переместился на окно. В этот же момент в нем показались уши, а затем и вся морда Бонго. Рост у него выше моего, поэтому ему не стоило трудов, встав на задние лапы, заглядывать в окна. Я смотрела на него, а он – на меня. И вдруг он склонил голову вбок и хитро моргнул. Момент взаимной симпатии и признания. Я влюбилась в этот жест на всю жизнь, и позже он часто пользовался им, чтобы получить мое прощение, когда он провинился. «Он – наш!» - сказала я. С этого момента я больше не относилась к нему с опаской. Бесконечное доверие к его собачьей верности никогда меня не покидало.

Через несколько дней его привезли к нам. Пришлось Бонго познакомиться с самолетом. «Купили» мы его за 3 рубля. Иначе нельзя, собак дарить – плохая примета.

Как тяжело ему давались первые шаги по лестничным маршам на третий этаж. Как часто он резал подушечки пальцев и поэтому выходил гулять с нами на прогулку в носках, вызывая ухмылки и вопросы соседей. Как он боялся моих слов «пойдем делать укольчик»! Он забивался в угол и дрожал мелко-мелко всем телом. Как радовался он словам «булочка» и «гулять». С каким азартом он играл с детьми, безропотно терпя надевание на него шапок и курток; как легко и охотно катал дочку на своей спине. Как терпеливо лежал на спине с поднятыми и вымытыми после прогулки лапами, ожидая, когда они высохнут. Как же он не любил вареную картошку! Обнаружив ее в своем котелке, он аккуратно, одними передними зубами вынимал ее, клал на пол, а затем пытался втоптать в пол, переминая поочередно левой-правой передними лапами, при этом укоризненно и хитро глядя на меня и мысленно произнося в такт топтанию: «Ну, знаешь же, не люблю, не люблю, не люблю я ее!» Он не любил громких разговоров. Сердито лаял на всех, пока не добивался мира. А мы перед ним извинялись и успокаивали его. Он еле слышно повизгивал, положа свою крупную голову с шишечкой-подтверждением своей принадлежности к породистым псам, сочувствуя и сопереживая моим слезам. Он постепенно заматерел и стал грозой района. Он стал верным другом и защитником. Он был единственным джентльменом, которого я встретила в своей жизни: умным, снисходительным, сильным, добрым и благородным. Конечно же, он окончил «собачий университет» и не позволял себе дворняжей невоспитанности или непослушания. С лестницы мы спускались шаг в шаг. Стоило мне задержать ногу на весу, он делал то же самое, и ожидал следующего моего шага, чтобы идти дальше вместе нога в ногу. Все жильцы подъезда спали спокойно: Бонго безошибочно узнавал по шагам, что вошел чужой человек, и сразу поднимал лай. Бонгушка, Бонгулька, Барбосик, Мальчик, Собашешка...такими ласковыми именами мы все его называли. Он любил нас всех, и все мы любили его. У каждого для него было припасено свое ласковое имя. Не кличка, а именно имя. Он стал любимцем, членом семьи. И мы все говорили:"Из всех членов семьи самый лучший характер - у Бонго". Бонго понимал человеческий язык, чутко реагировал на наши настроения и всегда старался утешить и поддержать. Это ему удавалось.

Мы с сыном вынуждены были уехать далеко и надолго. Приезжая домой, нас встречал радостный лай. Чувствовал он наше приближение минимум за полчаса до нашего прихода. Подбегал к двери, тыкался носом в нижний дверной угол и фыркал, нетерпеливо перебирая лапами и виляя хвостом.

Однажды я приехала домой зимой. Он уже болел, и ему трудно было ходить. Болезнь, перенесенная в щенячьем возрасте, периодически давала о себе знать все годы. Уже будучи достаточно больным, он спас мою дочь от крепких зубов чужого добермана, когда тот уже тянулся клыками к ее горлу.

Я вывела его гулять поздним вечером. Немного прогулявшись недалеко от подъезда, сделав все необходимые дела, Бонго без сил остановился у входа, сел, а затем и лег. Я дала ему отдохнуть. На мои слова «домой» он отреагировал печальным взглядом. Я присела, погладила его, приговаривая и упрашивая: «Бонгушка, миленький, ты же больше меня, тяжелее меня. Мне тебя на третий этаж не донести. Пойдем домой. Ну, попробуй, пожалуйста». Вздохнув, как мог вздыхать только он, Бонго рывком поднялся на лапы и решительно вошел в подъезд. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, торопливо он осилил все три этажа, зашел в квартиру и упал без сил у порога.

Это случилось осенью, в октябре. Мы еще были с сыном далеко, в другой стране. Вышли вечером позвонить из телефона-автомата домой. Мы узнали, что его уже нет в живых… Скрывая друг от друга слезы, мы шли и шли… мы не выбирали направлений… мы молчали и страдали…опомнились в незнакомом месте в темноте позднего вечера...

Приезжая домой, я иногда навещаю холмик в лесу, кладу ему на могилку его любимые сосновые шишки, с которыми он так любил играть. Он прожил с нами всего 10 лет с небольшим, но в наших мыслях живет до сих пор.

В один из дней жизни вне дома, мне было так тяжело, что, казалось, не проснуться было бы благом. И он пришел ко мне в моем сне. Он бегал вокруг меня, лаял, был радостным и игривым. Я проснулась утром с таким чувством легкости, какое бывает только у ребенка в День его рождения. Значит, он даже оттуда защищает нас и охраняет.

Спасибо тебе, Бонго, что ты подарил нам дни, проведенные рядом с тобой. Мы тебя никогда не забудем, но мы никогда уже не возьмем в дом собаку. Тебя не сможет заменить нам никто. Прими, пожалуйста, мои слезы в знак благодарности.

05 октября 2009