Алиса в стране чудес от Чеширского. продолжение 4

Светлана Чернявская

Глава четвёртая. Алиса. Заразно всё!

Задумалась: «Какое слово я употребляю чаще всего?»

Можно было бы дать какую-то классификацию, разбить на группы, упорядочить то есть, как я люблю это делать.

Начнём со слов «ругательных». Ещё каких-то десять лет назад я не могла даже мысленно произнести любое из матерных слов. Слово «дурак» - максимум, на который я была способна.

Так уж получилось, что выросла я в хорошей семье, где матерным словам не то, чтобы прижиться, а даже взойти было невозможно: никто ими не разбрасывался, как сеятель. В школе ко мне относились как к безобидной отличнице по принципу «ну, что с неё взять!», но на дни рождения с алкоголем между тем приглашали, где я и пряталась весьма успешно в какой-нибудь дальней комнате рядом с чьей-то бабушкой.

Деловая этика офиса (конторы или творческой мастерской проектного института – по-советски) не предполагает употребления подобных слов в общении и переписке.

Так бы и прожила я неучёная, если бы не попала «за моря». Вот где сказался опыт поколений! Уж не знаю: то ли русские слова обладают магической силой, то ли истоки языка затерялись в индуизме, но там – за границей своего государства, я очень быстро, как и подобает отличнице учёбы, освоила матерные слова сразу на трёх языках: английском, турецком и, естественно, на русском. Они порой были своего рода мантрой - формой речи, оказывающей влияние на мой разум, мои эмоции. Произнося их вслух, я взрывала безысходность, возмущение, выплёскивала горе и слёзы. Нет, конечно же, я не материлась «как сапожник», который адресует их каждому забитому гвоздю. Зная нецензурные выражения страны, в которой вынуждена была находиться, я уже не попадалась на глупые, с виду уважительные, улыбки в мой адрес (восток!), которые сопровождались оскорблениями. Я могла понять и даже ответить. Я даже стала отличать просто распущенную речь от искусного плетения из литературной речи и слов этой группы, когда они – слова «не на каждый день», как крупинки соли и пылинки перца придают повествованию особый вкус.

«- А разве безумство заразно?

- Заразно всё!

- Да? Хорошо, вот только рукомойник найду, - и Алиса оглянулась по сторонам в поисках рукомойника, которого не было нигде. – Надо нажаловаться Герцогине. Уж она устроит им головомойку!

- Почему для мытья рук придумали рукомойник, а чтобы устраивать головомойки, головомойник не придумали? – задумчиво спросил Кот и пульнул косточкой в Галку, что уселась на ветку как раз над его головой. И попал. Галка подпрыгнула и закашлялась».

Так искусно использовал слова и Чеширский.

И всё же…и всё же заразный мат не прижился в моём ежедневном лексиконе. Остались лишь две буквы, которые я впервые услышала от любимой и уважаемой мной К.С. – женщины, научившей меня многим мудрым вещам и этим буквам впридачу. Поправив идеально подстриженные седые волосы, она интеллигентным голосом говорила:

- Знаешь, Светуля, это – настоящее ПЦ.

Порой, читая очередное продолжение сказки об Алисе, я не то, чтобы смущалась…простые, какие-то приземлённые «неинтеллигентные» слова резали слух, портили впечатление. Но он – Чеширский, рассказывал именно так, своим «кошачьим» языком:

«- Летела как-то по небу одна звезда, - сказал Чеширский Кот и замолчал, лапой поправляя улыбку.

- И?.. - натерпелось Алисе.

- И? Да... Не звезда даже, так, звездочка. Красивая, правда. Разодетая в розовый флёр, сияющая сапфировыми глазками - как невеста на первом балу... Ну, и не совсем одна: многие звезды в августе становятся перелетными...

- Почему?

- Охота к перемене мест, знаешь ли. Вот и летят куда-то, словно ищут чего-то. Одним словом, август: погода еще летняя, а настроение уже осеннее.

- Странно всё это как-то: летят, незнамо куда; ищут, не пойми чего... Странно!

- На то они и звезды: у них есть право на странности. Главное, они должны светить! Так вот, летела звездочка почти одна, в стороне от основной стаи. И вдруг глянула вниз, а там.... Голубые моря, зеленые леса, желтые пустыни - Земля наша, планета людей и не только: зверей, птиц, рыб...

- А насекомых? - спросила Синяя Гусеница, выпуская клубы дыма.

Кот внимательно ее разглядывал.

- Не пойму, ты что, голубая, что ли?

- Сам ты голубой! - обиделась Гусеница. - Я синяя.

Чеширский успокоился и успокоил Гусеницу:

- Лучше быть в жопу синим, чем туда же голубым».

Без анатомии сегодня - никуда. Да и какое право я могу указывать? Ведь это был его Дневник, а не учебник деловой этики. Если бы можно было все его рассказы об Алисе соединить воедино да издать книгой!

Самое поразительное для вас открытие:

Всё, что есть привлекательного в жизни, либо незаконно, либо аморально, либо ведет к ожирению.

Одним словом - каким вы видитесь окружающим людям?

В зависимости от окружения.

С группой нецензурных выражений разобрались.

Технический и деловой языки – ясны, как арифметика.

А вот в обычной речи, каждодневной, я никогда не употребляю слово «ненавижу». Я его боюсь, обхожу дальними переулками и отворачиваюсь, когда оно летит мне прямо в лицо. Плохое слово, колючее, подлое, мстительное.

Что вы больше всего ненавидите?

Ложь и предательство.

И запах в общественном туалете.

Чаще всего я повторяю слово «любовь». Я повторяю его десятки раз на дню. Люблю близких родных мне людей. Люблю красиво сделанную работу и самого человека в тот момент, когда он её «работает». Люблю всё живое и разговариваю с этим «всем» постоянно. Люблю признаваться в любви. Видно, Господь наделил меня большим запасом этого чувства, а я и рада его в себе находить, открывать и каждый раз удивляться, что оно ещё есть.

«- Да, про звезду! .. И насекомых, - продолжил Кот. - И звездочка вдруг почувствовала, как она устала, как ей непросто было светить все это время, как она нуждается в отдыхе. Она забыла, что звезда только до тех пор звезда, покуда светит. Ей захотелось спуститься поближе к Земле, окунуться в ее океан, прогуляться кокосовой рощей и прилечь потом на свежескошенную траву, которой еще только предстоит стать сеном... И она полетела вниз!

Алиса оглянулась. На западе, где садилось солнце, на склоне паслись коровы и небольшая отара овец, охраняемая умницами-колли. В свете заката овечьи шкуры окрасились в красноватый оттенок, отчего они напоминали то ли английских гвардейцев в линялых мундирах, то ли большие куски шашлыка, разбросанные по зеленой скатерти. С юга всю местность окружал лес, и там, в лесу, было уже темно и темно было в его тени на поляне. Просто темно. Зато с севера, где росли редкие деревья вперемешку с кустарником, густым и колючим, - уж Алиса-то знала! - тени были странные и страшные: длинные, длиннее отбрасывавших их деревьев, корявые, почти живые. На востоке было озеро, а вокруг него - дорога к замку Герцогини, где крокет еще не закончился. Алиса этого, конечно, не видела, но догадывалась, поскольку Белый Кролик еще не вернулся, а он обещал. Впрочем, мог и вообще не вернуться: у Герцогини так легко рубились головы, что обещание вернуться, данное бедным Белым Кроликом, не стоило практически ничего, не более, чем дым из кальяна Синей Гусеницы. Алиса вспомнила о звездочке:

- Но она же!... - воскликнула Алиса.

- Подлетая к Земле, - продолжал Чеширский Кот, - она увидела пасущиеся стада, игру в крокет, плывущие корабли, поющих птиц и поняла, что может навсегда уничтожить все это. Звездочка попыталась взлететь обратно, в космос, но Земля уже крепко держала ее в своих объятьях. Тогда она повернула к океану. Ей стало нестерпимо жарко в атмосфере, она вспыхнула и последнее, что она увидела и услышала, прежде чем упасть в океан, - это как юноша сказал девушке, указывая на небо: "Смотри, звезда падает! Загадай желание!"

- Мдя, - сказала Синяя Гусеница, - сдается мне, Чеширский, что ты хотел нам что-то сказать. Или нет?

Кот только улыбался своей противной ехидной улыбочкой и молча вылизывал лапу.

- А знаешь, Кот, - сказала Алиса, - глупая история! Душещипательная, но глупая. И ничему она нас не учит.

- История учит нас тому, что она нас ничему не учит, - ответил Кот.

- Я поняла с последней затяжкой, - сказала Гусеница. - Всё правильно: прежде, чем сигать в бассейн, убедись, что в нем есть вода.

- Причем тут вода?! - возмутилась Алиса. - Тут другая мораль: кем бы ты там у себя на небе ни был, здесь твоя жизнь - короткая вспышка над океаном. И дай-то Бог, чтобы ее заметили. Так ведь, Чеширский?

Но Кот уже убрался восвояси. И даже улыбку прихватил».

Удивительная Звёздочка! Я любила и её, и Алису, и даже дым кальяна, напоминающий годы, проведённые там, где его курят вечерами, сидя за низенькими столиками: дым пахнет яблоками, время течёт медленно, тихие фразы… У меня самой есть дома кальян, хрустальный, с синим и золотым.

Мы встретились в сети совершенно случайно. И я очень хорошо понимала, точнее, чувствовала, что цели у нас разные, а общее – занятость делом.

«Черный Рыцарь сидел на жестком табурете в раздевалке и сматывал влажные от пота бинты с запястий.

- Привет! - поздоровался Кот. - Знакомься: это Алиса. Алиса, это Черный Рыцарь!

- Мы знакомы, - сказал Рыцарь, не прерывая своего занятия.

- Скажи, чего вы все время с ним деретесь? Ваши кони, похоже, умнее Вас: вон они пасутся вместе.

- Это не драка - это турнирный бой. Публике нравится.

- Так вы гладиаторы, что ли?

- Скорее, хранители традиций.

- Каких традиций?

- Рыцарских, конечно. Помнишь, как много прекрасных дам было раньше? И потому было много рыцарей, даже больше, чем дам. Рыцари дрались на турнирах, защищая их честь, честь дам своих сердец.

- А ты?

- И я. Но теперь дам почти не осталось. А из рыцарей только мы двое. Но вдруг всё еще можно вернуть?..

- Займись чем-то другим!

- А что я еще умею?

Алиса и Чеширский Кот устроились под деревом.

- Ты что-нибудь понимаешь? Два последних рыцаря дерутся за честь той, кого вообще нет.

- Это дает им надежду...

- Надежду? Она их поводырь?

- Да. Хотя, конечно, надежда - хороший попутчик, но плохой проводник.

- Ты считаешь, у них получится?

- Я просто надеюсь на это...

А грозы в тот день так и не было».

Меня спрашивали и, наверное, ещё не раз спросят: была ли я влюблена в Чеширского-Клоуна? Да, конечно, и продолжаю! Как можно не любить талантливого человека, непредсказуемого в повествовании, остроумного, делающего ежедневно свою важную работу, подводные камни которой мне так хорошо знакомы… есть в жизни что-то, что живёт дольше романтических отношений.

Возможно, у меня просто ограниченный запас слов, и я не нахожу другого определения, кроме как «любить», но внутренняя потребность постоянно находиться в состоянии влюблённости во всё хорошее, доброе, не идеальное, но волнующее, что заставляет думать, что увлекает за собой, вызывает желание быть лучше, умнее, чище, а, порой, и смелее – сильнее необходимости тратить время на поиски точных определений. Вот ведь говорят иногда: «Я люблю сладкое….солёное…»

В «Алисе» от Чеширского есть всё: и сладкое, и солёное.

«- Почему они все такие странные? - спросила Алиса.

- Кто - они? - не понял Кот.

- Да все: Шляпник, Заяц, Гусеница, Герцогиня, Соня, Шалтай этот Болтай - все!

- Они не странные. Они разные.

- Разные? И как их понять? Они такие разные!

- А их понимать не надо. Их любить надо. Они, в общем, славные.

- А я? Я тоже разная?

- Конечно! Дома ты одна; здесь другая.

Алиса вдруг вспомнила свой дом, родителей, сестру, Дину, и у нее опять зачесался нос и защипали глаза. "Не плачь!" - строго сказала она себе.

- А Шалтай-Болтай? Он тоже славный?

- Он безобидный. Хотя иногда мне хочется послать его на х.! - признался Кот.

- Так нельзя, - рассудительно заметила Алиса. И добавила: - А если уж кого-то и посылаешь, то хотя бы поинтересуйся, как он добрался!»